Экономист на диване. Экономическая наука и повседневная жизнь

Все дело в том, что правительства стали воспринимать экономистов серьезно, и это все испортило. Рассмотрим путь экономиста, бывшего консультанта НФЛ, а теперь работающего на правительство США, помогая ему формулировать экономическую политику.

Перед ним стояла задача: стимулировать сельскохозяйственное производство. Герою нашего рассказа было предписано проанализировать рынок зерна и разработать стратегию, которая бы обеспечивала на завтрак каждой среднестатистической американской семье как можно больше кукурузных хлопьев.

Прежде всего нужно было разобраться с данными о потреблении кукурузных хлопьев. После многих месяцев работы над этими данными наш экономист обнаружил искомую статистическую закономерность. Средняя семья покупает две коробки кукурузных хлопьев в месяц. Такое поведение в высшей степени последовательно. Например, небольшие изменения в доходе после уплаты налогов не влияют на продажу кукурузных хлопьев. Но скептик-экономист не был склонен к тому, чтобы полагаться исключительно на исторические данные. Вместо этого он проверил способность своей теории делать предсказания. Он предсказал, что в течение нескольких последующих месяцев семьи будут продолжать покупать примерно по две коробки кукурузных хлопьев в месяц, несмотря на небольшие колебания в доходе. Его прогнозы опять подтвердились. Ощущение триумфа напомнило чудесный день из его юности, когда он впервые обнаружил связь между четвертой попыткой и выбиванием мяча.

Начальство экономиста было довольно его открытием и пришло в еще больший восторг, когда он использовал его для разработки политической программы: пусть государство ежемесячно обеспечивает каждую американскую семью двумя коробками кукурузных хлопьев. Финансирование программы потребует совсем незначительного увеличения налогов, но мы знаем, что незначительное увеличение налогов не влияет на продажу кукурузных хлопьев. Поэтому семьи будут продолжать покупать две коробки в месяц в продуктовом магазине. Вместе с двумя коробками, которыми их обеспечит государство, итоговое потребление кукурузных хлопьев каждой семьей составит четыре коробки или в два раза больше, чем они привыкли потреблять.

Но произошла странная вещь. Когда государство стало предоставлять кукурузные хлопья, покупатели отреагировали подобно футбольным игрокам, которым были отведены только три попытки на прохождение десяти ярдов: они изменили свою стратегию. Как только люди осознали, что государство доставляет кукурузные хлопья к их порогу, они вообще перестали покупать кукурузные хлопья в продуктовых магазинах.

Наш экономист был представителем поколения. В 1950-1960-е годы путь, которым шел он, был дорогой к известности и славе. Всего 20 лет назад Роберт Э. Лукас-младший, работающий теперь в Чикагском университете, опубликовал свое первое широко известное предостережение, что люди реагируют на изменения в политике и что это простое наблюдение делает традиционный политический анализ полностью несостоятельным. И по сегодняшний день студентов колледжей, только начинающих постигать азы экономической науки, учат думать, что когда правительство обеспечивает своих граждан кукурузными хлопьями, люди, как и прежде, продолжают покупать кукурузные хлопья в магазине. (Конечно, в учебниках это допущение принимает форму алгебраических выражений, а не кукурузных хлопьев, чтобы студенты не поняли, что оно означает).

К сожалению для специалистов, занимающихся разработкой и анализом политики, люди не простые автоматы. Они стратегические игроки в сложной игре, в которой политика правительства задает некие правила. Все виды поведения, какие экономисты только могут наблюдать: решение купить автомобиль или дом, остаться на прежней работе или перейти на новую, нанять дополнительных работников или построить новый завод — это все части стратегии. Пока правила остаются неизменными, мы можем благоразумно ждать, что стратегии сильно не изменятся, и мы можем с высокой степенью точности делать экстраполяции из прошлых наблюдений. Когда правила изменяются, все ставки сделаны.

Нашему герою-экономисту следовало бы настоятельно порекомендовать уделять меньше внимания его излюбленной статистике и больше заниматься чистой теорией. Руководствуясь верной теорией игры в футбол, которая заключается в том, что каждая команда пытается набрать больше очков, чем другая, он мог бы точно предсказать, как игроки отреагируют на введение новых правил. Руководствуясь верной теорией о кукурузных хлопьях, которая заключается в том, что каждая семья решает, сколько им есть, на основании вкуса, удобства, цены и иных имеющихся в наличии альтернатив, он мог бы точно предсказать, что, если правительство будет покупать продукты за самих граждан, это не сделает их более голодными.

Конечно, некоторые теории неверны, а экономисты, подписывающиеся под такими теориями, предсказывают не точно. Но экономист, вооруженный теорией, может, по крайней мере, надеяться на то, что его теория верна. Экономисту, который не опирается ни на что, кроме статистических экстраполяций, надеяться вообще не на что.

Наиболее несостоятельными прогнозы макроэкономистов оказались в том, что касалось взаимосвязи между занятостью и инфляцией. В течение многих лет данные свидетельствовали о наличии сильной корреляции: времена высокой инфляции — это времена наиболее высокой занятости, и наоборот. К концу 1960-х годов это наблюдение прошло строгую статистическую проверку и стало считаться научной истиной. Используя эту истину в качестве основания своей политики, власти попытались манипулировать темпами инфляции как средством контроля над безработицей. Результат противоречил всем ожиданиям: наступило десятилетие стагфляции, т.е. сочетания высокой инфляции и низкой занятости [49]. Затем в 1980-е годы произошло резкое падение уровня инфляции и, после первоначальной жесткой рецессии, возможности занятости существенно расширились. Казалось, что старые статистические закономерности перевернулись с ног на голову. Что изменилось? Невозможно ответить на этот вопрос, не имея теории, как темп инфляции влияет на индивидуальные решения занятости. В 1971 году Роберт Лукас предложил первый пример такой теории.

Представьте себе рабочего Вилли, в настоящий момент безработного, но не потому, что у него нет возможности найти работу, а из-за того, что предлагаемые ему возможные рабочие места настолько непривлекательны, что он предпочитает безработицу. Самая большая заработная плата, которую предлагают Вилли, составляет 10,000 долларов в год, что едва покрывает издержки выхода на работу. Если бы заработная плата составляла 15,000 долларов, Вилли пошел бы работать.

Как-то ночью, пока Вилли спит, происходит масштабная инфляция, вызывающая рост всех цен и заработных плат вдвое. Работодатель, вчера еще предлагавший 10,000 долларов, сегодня предлагает 20,000 долларов. Но этого все равно недостаточно. В мире возросших вдвое цен Вилли не хочет работать менее чем за 30,000 долларов. Он остается безработным.

А сейчас чуть изменим нашу историю. Наутро после ночи, когда произошла значительная инфляция, Вилли будит телефонный звонок от работодателя, предлагающего ему работу за 20,000 долларов. Вилли еще не читал утренних газет и не имеет ни малейшего понятия о произошедшем росте цен. Счастливый, он отправляется на работу. И только возвращаясь с работы и зайдя в супермаркет, чтобы потратить чек со своей первой заработной платой, Вилли обнаруживает жестокую правду и принимается сочинять заявление об увольнении.

Эта чрезвычайно схематичная история отражает очень важный аспект реальности. То, что инфляция может увеличить занятость, вводя в заблуждение людей. Она делает существующие предложения о работе более привлекательными, чем они есть на самом деле, и побуждает работников идти на работу, от которой они бы отказались, знай они больше о состоянии экономики.

Можно рассказать ту же самую историю с точки зрения работодателя. Предположим, что вы владеете кафе-мороженым, продавая рожки с мороженым по одному доллару за штуку. Если бы вы продавали их по два доллара за штуку, вы могли бы расширить свой бизнес, но опыт показывает, что покупателей за два доллара не найти.