Русская военно-промышленная политика 1914—1917

В дальнейшем стоимость обоих оптических заводов в Изюме возросла вдвое. Первоначально предполагалось, что сооружение и оборудование завода оптического стекла (на 1000 пудов в год) займет строительный сезон 1917 г.{521}^,[127]

В итоге установить свое производство оптического стекла в промышленном масштабе в то время не удалось. По заключению ГАУ, в 1917 г. Фарфоровый завод давал стекло «таких сортов и качества и в таком количестве, что увеличить более или менее ощутительно производство биноклей за счет этого стекла… не представляется возможным»{522}. В конце 1917 г. постройка в Изюме остановилась, но в 1923 г. была возобновлена{523}. В Петрограде оптический отдел Фарфорового завода был остановлен на консервацию в 1920 г. К тому времени английский метод «был более или менее освоен», но выпускалось лишь небольшое количество стекла, да и «качество продукции было невысокое». До февраля 1918 г. было проведено 585 плавок; хотя трудоемкие подготовительные операции выполнялись вручную или с помощью примитивных устройств, удалось получить три тонны годного стекла, то есть около половины обещанного годового производства в 420 пудов (6,7 тонны)^[128]. С 1926 г. Рождественский изменил метод перемешивания расплавленной массы, отказавшись от английской технологии, и разработал «совершенно новый процесс ускоренных варок», основанный на идее физика Дж. Морея, после чего и производительность и качество продукции ЛенЗОС и ИЗОС существенно повысились{524}.

Примечательно, что в своих воспоминаниях исследователи-энтузиасты, приложившие огромные усилия для насаждения сложнейшего и ответственного производства, с сознанием исполненного долга описывая реальные обстоятельства, не считали для себя достойным скрывать трудности, встретившиеся на этом пути.

За годы войны к выпуску оптического стекла были привлечены 7 заводов в США, по 4 завода в Англии и Франции, 3 — в Германии, 1 в Японии{525}. В Англии и США утверждение производства оптического стекла в годы войны происходило при государственной поддержке. С фирмой «Чане» английское правительство заключило выгодный для нее в финансовом отношении контракт, и фактически предприятие стало наполовину государственным, получая от правительства также и научно-техническое содействие. К 1918 г. Великобритания располагала собственным производством оптического стекла, зависимость от Франции была преодолена{526}. В США перед войной основной производитель оптического стекла представлял собой, по сути, филиал «Шотта — Цейса». Участие в создании новой отрасли приняло правительство, поставив ее под строгий контроль; рациональное государственное административное и научно-техническое руководство создаваемыми новыми предприятиями позволило с успехом решить проблему{527}.

Русская частная промышленность в этой области не сказала своего слова — если не считать обращения к власти, как обычно, с ходатайством о защите «от иностранной конкуренции», чтобы избавить русские заводы от «ненормальных условий деятельности» вследствие недостаточно высокого таможенного барьера{528}. Полугодовое же состязание между артиллерийским ведомством и принадлежавшим царю привилегированным псевдокоммерческим предприятием, претендовавшим на монопольное положение, замедлило принятие решений, и без того запоздавших еще в 1909 г. В итоге ни Кабинету, ни собственно казенной промышленности, этим двум разнородным по своему внутреннему строю, но одинаково архаическим структурам, не по силам оказалась сложная научная и техническая задача. Были выпущены «первые небольшие партии оптического стекла, далеко не совершенного по качеству», но новое производство «не могло считаться установившимся», что особенно проявилось в 1925–1926 гг. По словам Рождественского, Фарфоровый завод в 1917 г. «еще находился в героическом периоде своей деятельности», до 1920 г. шло строительство больших печей, а «настоящая плавка еще не начиналась»{529}. Отдаленная возможность овладеть монопольной технологией, принадлежавшей зарубежной фирме, открылась лишь благодаря условиям мировой войны, диктовавшим Великобритании заинтересованность в поддержании боеспособности царской армии.

Связанный азот из воздуха

Способность промышленности снабжать фронт артиллерийскими снарядами, сама по себе недостаточная, была в начале войны подорвана прекращением ввоза из Германии основного сырья для изготовления взрывчатых веществ — бензола и толуола{530}. Правительство, готовясь к войне, недооценило серьезность этой давно выявленной угрозы, как и затруднений с получением селитры из Чили — основного поставщика другого главного сырья. Германия, также использовавшая до войны чилийскую селитру и теперь ее лишившаяся, преодолела последствия этого урона благодаря тому, что немецкие химики сумели поставить в промышленном масштабе собственное производство, основанное на новой технологии получения связанного азота. В России разработки в этой области не дали ощутимого результата.

Внимание к ней было привлечено еще во время войны с Японией. Начальник химической лаборатории Николаевской инженерной академии А.И. Горбов{531} уже тогда с тревогой указывал на то «интересное обстоятельство, что Германия является главной поставщицей даже и таких продуктов, которые не добываются в ней; так, например, из почти 800 тысяч пудов чилийской селитры, которые были ввезены к нам в 1903 г., около 700 тысяч пудов (точно 86,87%) поступили из… Гамбурга». Также «из Германии преимущественно были ввезены “концы”, идущие на приготовление бездымного пороха»{532}. Горбов считал нужным, чтобы специалисты «ознакомились с искусственными способами добывания азотной кислоты (из аммиака — способ Оствальда и из азота и кислорода воздуха — американский способ) и чтобы наиболее экономически выгодный из них был прочно поставлен у нас». В конце 1905 г. глава военно-инженерного ведомства великий князь Петр Николаевич учредил Комиссию по добыванию азотной кислоты из воздуха под председательством Г.А. Забудского^[129]. Попытки собрать исходные данные из литературы и «путем частной переписки с различными представителями науки и техники в Норвегии» ни к чему не привели, и «комиссии не оставалось ничего другого, как приступить к самостоятельным опытным исследованиям»{533}. Поставленные в физической лаборатории Горного института первоначальные опыты вселяли надежду на успех, и Горбов сконструировал собственный тип электрической печи для сжигания воздуха. 18 мая 1906 г. Военный совет предоставил 10 тысяч руб. на дальнейшие опыты «в больших размерах, более близких к заводским»; они проводились в Петербургском Политехническом институте «в особом помещении, которое и было приспособлено для этого на средства Института». Работы исследователей затянулись, сожалел Горбов, так как «можно было вести опыты только в свободное от обязательных занятий время, то есть главным образом по воскресеньям и праздникам»{534}. Год спустя комиссия Забудского вновь, казалось, получила благоприятные результаты и запросила ГАУ, какое количество азотной кислоты ему нужно «как в мирное, так и в военное время», намереваясь подготовить расчеты для создания специального завода. Выяснилось, что, исходя из максимального выпуска пороха в условиях войны Охтенским, Шостенеким и Казанским заводами, им потребуется кислоты, соответственно, 140 000 пудов, 108 000 и 119 000 (в мирное время — 50–60% этого количества){535}.^[130]

Ввиду достигнутых химиками успехов (тем не менее в 1907 г. закупка чилийской селитры была продолжена{536}) ГАУ отвергало услуги частных фирм, предлагавших установить электрохимическое производство азота при условии гарантированных на длительное время казенных заказов.

Одной из первых со своим проектом выступила фирма «Сломницкий Крейцбергер» (так в документах. — В. П.) от имени «группы финансистов, предполагающих в самом скором времени основать в пределах Российской империи крупный электрохимический завод». Сломницкий Крейцбергер ссылался на опыт норвежских предприятий и исчисленную возможность использовать энергию «водяной силы» в России. В заявлении от 20 февраля 1908 г. фирма предложила ГАУ поставлять азотнокислую известь (а не азотную кислоту — для удобства и безопасности перевозки), полученную из азота с помощью вольтовой дуги, по цене не дороже чилийской селитры. Как говорилось в заявлении, со временем азотнокислая известь могла найти широкий сбыт в качестве сельскохозяйственного удобрения. Но экстенсивность земледелия еще не позволяла полагаться на быстрое образование такого рынка сбыта, поэтому предприниматели не могли вложить средства в создание нового завода без договора с ГАУ и запрашивали ведомство, на какое количество азотнокислой извести и на сколько лет возможен заказ от артиллерии. На этот запрос ГАУ ответило через три месяца формальной отпиской: азотнокислую известь в ГАУ не используют; но если б она и потребовалась, то ни на какие гарантированные заказы нечего надеяться (да и не ГАУ, вообще, утверждает заготовительные сделки){537}.